Следователь по особо важным делам следственного управления СК России по Республике Бурятия Анатолий Гулгенов расследует сложные уголовные дела об убийствах, совершённых десятилетия назад, о преступлениях организованных преступных групп и другие. Это лишь часть его повседневной работы. Сегодня за его плечами сотни раскрытых дел, десятки тысяч следственных действий и различных процессуальных мероприятий, которые помогли установить истину и наказать виновных. В этом интервью он рассказывает о сложностях профессии, следственной интуиции, о семье, спорте, человеческих ошибках...
— Анатолий Бадмажапович, что вас привело в профессию?
— Мой отец — полковник юстиции в отставке, всю жизнь проработал в системе МВД. Он тоже был следователем, и я, можно сказать, с детства рос внутри этой профессии.
Он всегда был для меня примером. Когда я уже сам пришёл в профессию, он помогал — советом, опытом. Более 30 лет отец отдал службе, и, думаю, многое передал мне не словами, а самой своей жизнью. Он всегда повторял: «Главное — оставаться человеком. Не важно, кто перед тобой — простой гражданин или чиновник. Всегда относись с уважением».
— С чего начался ваш путь в следствии?
— В 2008 году окончил юридический факультет Бурятского госуниверситета, и встал вопрос: куда идти? Подал документы в Следственный комитет при прокуратуре — он тогда ещё был при прокуратуре. Направили в Забайкальский край. 30 марта 2009 года приступил к работе в Петровском межрайонном следственном отделе. Там я отработал полтора года, аттестовался, получил звание.
— Почему решили вернуться в Бурятию?
— Я родом из Баргузинского района. Когда приехал в отпуск домой, понял: хочу остаться. Обратился в отдел кадров следственного управления по Республике Бурятия. Через пару недель состоялись мой перевод и назначение на должность следователя Хоринского межрайонного следственного отдела. Начинал следователем, затем стал старшим следователем, потом — заместителем руководителя отдела. Именно в первые годы службы я приобрел настоящий опыт, научился расследовать дела разной категории сложности, взаимодействовать с коллегами и сотрудниками других правоохранительных органов; в этот период окончательно сформировалось мое отношение к профессии.
Тогда же произошли перемены в личной жизни: я женился, у нас родилась дочь. Жена тоже следователь. В январе 2015 года перевели в Улан-Удэ в отдел по расследованию особо важных дел, где начал работать в составе следственно-оперативной группы, которая специализировалась на расследовании экономических преступлений, в том числе в сфере неуплаты налогов. Позже структуру преобразовали: было создано два отдела по расследованию особо важных дел, и меня перевели в тот, который занимается расследованием преступлений против личности и общественной безопасности.
— Вы занимаетесь расследованием преступлений прошлых лет. Что это за дела?
— Это те преступления, которые остались нераскрытыми, не завершёнными производством. Например, совершено неочевидное убийство, которое не удалось раскрыть по горячим следам. и позже производство по нему было приостановлено в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. Такие дела уходят в архив, где могут лежать годами.
Сегодня Следственный комитет занимается системной проработкой таких дел. Мы их заново анализируем, смотрим, что было сделано раньше и что можно сделать теперь. И возможности у нас сейчас совершенно другие. Усовершенствовались возможности экспертиз, расширился арсенал криминалистической техники, ведутся различные базы данных, автоматизированных систем — всё это получило развитие по сравнению с прошлыми годами.
— Что даёт шанс раскрыть преступление спустя десятки лет?
— В первую очередь — современные методы исследований. Если сохранились какие-то вещественные доказательства, образцы биоматериала, следы, записи — мы можем их по-новому исследовать. Используем ДНК, заново назначаем различные криминалистические экспертизы, проводим психофизиологические исследования при помощи полиграфа. Последний, кстати, довольно трудно обмануть — особенно человеку, который не готовился.
Допрашиваем людей заново: со временем они могут сказать больше. Или ведут себя иначе: нервничают, реагируют на вопросы, которых в 2000-е им никто не задавал. Всё это зацепки. Следователь работает на стыке аналитики и психологии.
— Это больше про опыт?
— Абсолютно. Следователь должен чувствовать человека. Это приходит только с годами. Я и сам по себе это вижу. Сравниваю себя сегодняшнего и того, каким я был, когда только пришёл в отдел. Тогда я многого не знал — ни в психологии, ни в тактике, ни в методике допросов. А сейчас вижу: вот здесь в старом деле упустили ключевой момент, вот здесь экспертизу не назначили, тут вопросы задали поверхностно. И начинаю восполнять пробелы.
— Как происходит эта работа? Вы просто «перечитываете» старые дела?
— Нет, конечно. Я беру дело, детально его анализирую. Затем начинаю воспроизводить процесс: ищу тех, кто был в орбите событий, — свидетелей, знакомых, оперативников. Привлекаю органы дознания. Вызываю людей, допрашиваю. Назначаю новые экспертизы. Сравниваю старые версии с новыми. Потихоньку по крупицам восстанавливаю картину преступления. И если у возможных подозреваемых возникает реакция, поведение меняется, начинается нервозность — это уже ориентир. Люди, совершившие преступление, никогда до конца не забывают, что сделали. Их можно почувствовать. Это вопрос внимательности и опыта.
— И всё же насколько часто удаётся довести такие дела до логического завершения спустя столько лет?
— Это тяжело, но реально. Мы не даём обещаний, но мы обязаны пробовать. И мы пробуем — методично, последовательно. И когда удаётся, это колоссальное чувство. Потому что ты не просто раскрыл дело — ты восстановил справедливость. А она — вне срока давности.
— Вы помните себя в самом начале следственной карьеры, каким было ваше первое дело?
— Конечно. Это было дело об убийстве. Тогда я только начал работать. Убийство было совершено на бытовой почве. Женщина в состоянии сильного алкогольного опьянения во время ссоры ударила ножом в грудь своего сожителя. Одно-единственное ранение, но оно оказалось смертельным. Она сама вызвала полицию, плакала, раскаивалась. Помню фамилии, лица, запахи — всё до деталей. Тогда для меня это был настоящий стресс.
Я приехал на место вместе с руководителем. И сразу — полная растерянность: что делать? Как оформлять? Какие документы составлять? Что направлять на экспертизу? В голове — одна теория, в жизни же, когда ты стоишь в квартире с телом на полу и плачущей женщиной в углу, всё по-другому. Ты осознаёшь, что должен найти, зафиксировать и собрать доказательства, всё сделать правильно, без ошибок, чтобы восстановить полную картину преступления и обеспечить дальнейшую работу суда.
На первых порах работаешь как автомат. Руководитель говорит: делай так — и ты делаешь. А без анализа следствие — это не следствие. Это как шахматы: ты должен просчитывать каждый шаг. Это творческий процесс.
— Вы уже который раз говорите, что следствие — это творческий процесс…
— Потому что это и есть творчество — только другого рода. Возьмём, например, преступление прошлых лет. Нет подозреваемого, дело в архиве, а ты должен его раскрыть. Никто ведь к тебе сам не придёт и не скажет: «Да, это я в 2002 году убил человека».
Ты должен найти то, что невозможно опровергнуть, предъявить такие доказательства, которые не оставят тени сомнения в твоих выводах. А для этого надо мыслить нестандартно. Надо чувствовать и знать, кто перед тобой: какой у него характер, как он реагирует, как строит разговор. Это требует глубокой психологической работы. Иногда всё решает не формальный допрос, а один взгляд или пауза. К тому же следователь обязан быть психологом. Совершают преступления не инопланетяне, а люди, поведение которых можно прочитать и проанализировать. Задача следователя — определить, правду или ложь говорит тебе человек. Если понимаешь, что показания лица не соответствуют действительности, тогда пытаешься добиться от него истины, указываешь на нестыковки, приводишь факты и сведения, полученные благодаря другим следственным действиям. Но иногда достаточно просто объяснить человеку, какие у него есть варианты, перспективы, а также призвать к совести и раскаянию. Многие преступники долгие годы мучаются совершенным злодеянием и получают облегчение, признавшись в нем.
— Бывает ли, что обвиняемый потом благодарит вас? Или всегда негатив?
— Благодарят нечасто. Мы применяем к подозреваемым различные процессуальные меры пресечения, предъявляем им обвинения — кто будет этому рад? Но когда видят, что ты профессионал, который работает по закону, с человеческим отношением, это воспринимается всеми участниками уголовного процесса с уважением.
Хотя бывали случаи, что проклинали, даже совершали различные обряды, чтобы причинить вред. Это всё тоже рядом. Людская боль, горечь, страх. Поэтому психологическая устойчивость — не абстрактное понятие, а каждодневная необходимость. Сегодня ты проводишь следственный эксперимент, а завтра сидишь и беседуешь с матерью убитого. Надо уметь и сдержаться, и понять, и объяснить.
— Наверное, поэтому многим новичкам приходится нелегко?
— Да. Есть те, кому эмоционально и морально тяжело, не справляются с нагрузкой. У нас ведь нет нормированного рабочего дня. В любое время дня и ночи может возникнуть необходимость ехать на осмотр места преступления. Также уголовные процесс регламентирован сжатыми сроками, в которые ты должен уложиться. Бывает, один свидетель в Иркутске, другой в Чите, третий здесь. Надо четко организовать все процессуальные и следственные мероприятия. Это уже не просто работа — это логистика, планирование, контроль, реактивность. И если ты не умеешь планировать и анализировать, то результата не будет. А всему этому учишься годами.
— Можете подробнее рассказать, с какими делами вы сталкиваетесь?
— Дела самые разные. Это может быть и убийство, и врачебная ошибка, и уклонение от уплаты налогов, и травмирование ребёнка на аттракционе, и авария на опасном производственном объекте. Казалось бы, совершенно разные сферы, но с каждой из них следователь обязан разобраться досконально.
Если дело касается неуплаты налогов — ты должен вникнуть в бухгалтерское дело, разобраться со структурой доходов и расходов предприятия. Бывало, я брал учебник по бухучёту и изучал его. Потому что иначе невозможно грамотно допросить бухгалтера — он сразу поймёт, что ты некомпетентен. Если дело о врачебной ошибке — ты должен знать все нормативные документы, определяющие стандарты оказания медицинской помощи, включая вопросы обоснованности применения лекарственных препаратов, правильности определения их дозы и соблюдения противопоказаний. Однажды был случай: анестезиолог неверно рассчитал дозу препарата для ребёнка. У того оказался анафилактический шок. Погиб. Ты должен разобраться в этом механизме, чтобы задать экспертам точные, по существу, вопросы.
Если дело касается, скажем, трагедии на аттракционе, ты должен знать нормы гостехнадзора, сроки технических осмотров, требования к предписаниям. Ты не можешь быть поверхностным, потому что за твоими выводами стоит судьба человека.
У тебя должен быть широкий кругозор. Сегодня ты допрашиваешь бездомного, завтра — министра. А потом беседуешь с матерью погибшего ребёнка. И с каждым нужно говорить на его языке.
— Недавно вы завершили крайне сложное и резонансное дело.
— Это, пожалуй, одно из самых масштабных расследований в моей практике — убийство, совершённое ещё в 2013 году на границе Бурятии и Иркутской области.
Дело началось с тревожного сообщения в Муйское отделение полиции: на 11-м километре трассы Таксимо — Бодайбо обнаружены тела двух мужчин — жителей г. Бодайбо Иркутской области. Один — с огнестрельными ранениями рядом с автомобилем. Второй сгорел внутри полностью уничтоженного огнём автомобиля Toyota Land Cruiser 105. Осмотр места происшествия подтвердил: речь идёт о тщательно спланированном убийстве. Оба потерпевших — ранее судимые, связаны с преступным миром. Один из них был так называемым криминальным авторитетом, контролировал нелегальный оборот золота. Он скупал металл у старателей по заниженной цене и перепродавал в несколько раз дороже. Золотой рынок в этом регионе огромный. Бодайбо не зря называют «золотой столицей» Восточной Сибири. Более сотни артелей, сложная логистика, отсутствие контроля. Плодородная почва для криминала.
Были две мощные организованные структуры, контролировавшие нелегальный оборот золота, топлива, запчастей. Одна из них начала вытеснять другую. Возник личный конфликт, конфликт интересов — и это, как мы позже поняли, стало мотивом для убийства.
Структура банды была чётко выстроена: «смотрящие», их помощники, «среднее звено», исполнители. У каждого — своя роль. Преступление было хорошо спланировано, злоумышленники практически не оставили следов, поэтому в то время изобличить их не удалось.
Производство по нему было возобновлено в 2022 году. Появилась новая оперативная информация, появились свидетели, готовые дать ценные показания. Мы тщательно проанализировали материалы, сопоставили данные. Организовали масштабную спецоперацию в трёх регионах — Бурятии, Красноярском крае и Новосибирске. Одновременные обыски, задержания — работа велась параллельно в разных часовых поясах. Было задействовано более двух десятков человек: следователи, оперативники, сотрудники СОБР. Всё строго координировалось и держалось в тайне.
Задержали основных фигурантов. Одному из фигурантов удалось скрыться. Но благодаря оперативно-розыскным мероприятиям спустя некоторое время удалось выйти на его след и произвести задержание. Расследование было сложным, приходилось постоянно преодолевать противодействие защитников, заново устанавливать и допрашивать свидетелей, вновь осматривать место происшествия, проводить там проверки показаний участников. Но, несмотря на все трудности, были собраны достаточные доказательства, на основании которых предъявлено обвинение девяти фигурантам: участие в банде, разбой, убийство двух лиц из корыстных побуждений, уничтожение имущества. После этого дело было направлено в суд для рассмотрения по существу.
Судебный процесс был сложный, проходил в Иркутском областном суде с участием присяжных заседателей. Формирование коллегии затянулось. Но процесс все же начался и длился несколько месяцев. Когда присяжные наконец удалились в совещательную комнату, было волнительно. После нескольких часов они вышли и огласили вердикт. Одного фигуранта, который пытался брать всю вину на себя, они оправдали. Но остальных признали виновными. Им назначено наказание от 18 до 20 лет лишения свободы.
Это дело стало не просто профессиональным вызовом, это был вопрос справедливости.
— Как семья относится к вашей работе?
— Слава богу, у меня понимание полное. Жена тоже несла службу следователем, потом работала в прокуратуре, а сейчас в декретном отпуске. Мы говорим с ней на одном профессиональном языке. Она меня понимает с полуслова. Это дорогого стоит.
У нас четверо детей. И все девочки. Старшей уже 20 лет, она учится в Китае, выбрала экономику. Вторая — школьница, увлекается настольным теннисом, ездит на соревнования. Третья — в тхэквондо, уже занимает призовые места. Младшей полгода. Так что дома мне скучать не приходится (улыбается).
Свободное время стараюсь проводить с семьёй. Могу на рыбалку выехать, в лес, просто прогуляться. Охотой не увлекаюсь — слишком много видел случаев, когда оружие срабатывало внезапно. Один такой случай запомнился на всю жизнь: двое мужчин приехали на охоту, стали разряжать оружие, и один случайно выстрелил. Пуля со смещённым центром зашла под ключицу товарища, сделала внутри «круг» и вышла под ребром. Он умер от травматического шока, не успели довезти… Такие случаи — яркое напоминание, что оружие — это не игрушка.
— Вы говорили о влиянии отца.
— Он оказал на меня и спортивное влияние. Отец, кстати, мастер спорта СССР, его братья тоже спортсмены. Так что у нас и спортивная династия, можно сказать. Я тоже стал мастером спорта России по вольной борьбе. Учился на юрфаке, совмещал тренировки с учёбой. В 2008 году, когда окончил университет, стоял выбор — продолжать спортивную карьеру или идти в профессию. Я выбрал службу.
— Спорт пригодился в профессии?
— Однозначно. И не только в физическом плане. Настойчивость, дисциплина, умение работать на результат — всё это спорт. А в нашей работе выдержка и психологическая устойчивость — на вес золота. Бывает, по три-четыре часа в сутки спишь. Устаёшь не телом — головой. Спорт придаёт внутренний стержень.
— Что бы вы сказали молодому человеку, который только задумывается о карьере в следствии?
— Один из моих наставников когда-то сказал важные слова: «Не гонись за выгодой — найди дело, которое будешь любить». Если любишь профессию, живёшь ею, то и признание, и материальная стабильность придут со временем. Это универсальный совет — для любого дела, не только для следствия.
Я, например, выбрал этот путь, нашёл свою жену на работе, у нас хорошая семья, стабильность, и в профессии я ощущаю рост. Всё потому, что люблю свою работу и полностью ей отдаюсь. И если молодой человек найдёт такую же точку опоры — он обязательно будет успешным.
