«Почему буряты постоянно к своим ходят?» – именно такой вопрос бойцы со всех концов страны, оказавшиеся в госпиталях Санкт-Петербурга, часто задают волонтёрам из Бурятии. И их ребята, преодолевшие семь тысяч километров, не обделяют заботой и вниманием. «Для нас это даже не вопрос. Само собой разумеющееся», – говорят Артём и Татьяна Бурулёвы.
Молодые супруги вернулись из Петербурга совсем недавно. Это была их первая поездка в качестве волонтёров в северную столицу России. За три недели работы осталась масса впечатлений и изменилось понимание жизни, говорят они.
300 бууз в день
– Артём, что подтолкнуло вас с Татьяной поехать волонтёрами в Петербург?
– Ещё два года назад туда уехала Ирина Олеговна Барабанова, бывший помощник депутата Народного Хурала Бурятии Ларисы Крутиян и хороший друг депутата НХ РБ Анатолия Сахнова. Она уехала на три недели, а осталась на два года. Говорит: «Я здесь буду до победы!»
Не так давно Ирина Олеговна обратилась к Анатолию Николаевичу и депутату горсовета Улан-Удэ Владимиру Корытову с просьбой о помощи, нужны были два волонтёра. Они предложили нам с Таней. Ранее мы все вместе неоднократно помогали бойцам, находящимся в госпиталях, покупали необходимые вещи, продукты, радовали сладкими новогодними подарками. Мы не раздумывая согласились, потому что давно мечтали увидеть самый красивый город России и хотели сделать благое дело. Вообще каждые три недели два человека улетают в Петербург, чтобы помогать, потом сменяют друг друга. А Ирина Олеговна полностью на добровольных началах всю эту работу курирует: составляет списки, звонит, встречает волонтёров, объясняет и показывает, что делать, инструктирует по общению с бойцами.
– Как строился ваш стандартный день в Петербурге? Какие задачи перед вами стояли?
– Мы должны были готовить и привозить бойцам-землякам горячие буузы, салаты и фрукты, говорить с ними, помогать искать родных, в некоторых случаях восстанавливать утраченные документы. Самое важное для многих из ребят – просто увидеть земляков, родные лица и поговорить. Пусть даже мы не знакомы.
Наш день начинался в семь часов утра. Каждые два-три дня с утра мы с Таней заводили тесто, лепили по 200–300 бууз – мясо привезли из Бурятии, нарезали салаты и пекли свежую выпечку. Упаковывали всё это по контейнерам и ехали по госпиталям. Если с вечера сделали заготовки на буузы, то просто отваривали их. Выпечку пекла Таня. Также мы дополнительно покупали на рынке яблоки и сливы на повидло. А буузы и салаты – это вообще основа, которая должна быть каждый день. Без бууз к ребятам идти нельзя – ничто их не заменит вдали от родины. Этот родной аромат и вкус.
Кстати, мы пробовали местную бурятскую кухню. Мясо совсем не такое, как у нас. Даже в кафе у дацана в Питере.
«Вышел из палаты, чтобы успокоиться»
– В каких госпиталях Петербурга вы успели побывать?
– Во всех. В день старались посетить два-три госпиталя. И так до пяти-семи часов вечера. Самое классное чувство: когда заходишь в госпиталь, а там нет наших бойцов. Как-то мы обошли все палаты больницы, спрашивая: «Буряты, иркутяне, забайкальцы есть?» А там бойцы из других регионов говорят: «Нету». И спрашивают: «Почему буряты постоянно к своим ходят?» В первый день я не понимал вопроса. Для нас это даже не вопрос, а само собой разумеющееся. А потом понял, что, видимо, никто не ходит к другим бойцам. К тем же амурчанам, ростовчанам.
– Помогали ребятам из других регионов?
– Вообще мы искали своих земляков. Даже тех, кто из других регионов родом, но уходил от нас, служил в наших частях. Старались и другим уделять внимание. Брали с собой футболки, трико, носки, в том числе специальные – на ампутированные ноги, которые шьют наши бабушки из Бурятии. Просто раздавали бойцам, кому надо было. Хотелось хоть как-то смягчить их одиночество, показать, что их помнят тоже. Они рады даже маленьким подаркам.
Помимо задачи накормить и поговорить, мы должны были узнать проблемы военнослужащих, выслушать вопросы, найти тех, кто недавно прилетел бортом, записать их данные: ФИО, номера телефонов, откуда ушли, с какой части они, что им нужно. Возможно, боец ищет родных, а связи с ними нет. Многие попадают в госпиталь без документов и телефонов.
Добавляет Татьяна: – Были и такие, кто не помнит свои имена и фамилии, номера родных. Мы с Ириной Олеговной старались отыскать их родственников и близких. Писали в местные группы. Многих нашла лично Ирина Олеговна. При нас разыскала родных пятерых алтайских бойцов. Для неё это святой долг. С виду такая маленькая женщина, просто божий одуванчик, а на деле очень волевая, сильная и «многорукая». Она контролирует перемещение бойцов. Некоторых раненых не пускают на самолёт без сопровождающего, и Ирина Олеговна находит его. Держит связь с родными бойцов, с большим количеством благотворительных организаций. Заботится о том, чтобы у ребят было всё необходимое, от носков до колясок. Помогает освоиться волонтёрам, вводит в курс дела, курирует.
– Самые сложные моменты за эти три недели?
– Для меня – заходить в ожоговое отделение. Наши дамы это как-то легче перенесли. В первый раз я даже вышел из палаты, чтобы успокоиться. Представьте, перед вами лежит парень 2005 года рождения, совсем молодой, а у него 90 % кожи нет. Он пришёл в сознание, а рядом его мама сидит, на ней лица нет... Это очень больно видеть. Прогнозов никаких, выживет он или нет. Также тяжело видеть ребят с травмами мозга. Часто они заново учатся говорить, двигаться.
За время работы у нас с Таней было два выходных дня, чтобы мы могли немного разгрузиться и заодно закупиться. В магазинах цены бьют по карману, поэтому мы ехали на рынок. Там апельсины, например, всего 35 рублей за килограмм.
– Город успели посмотреть?
– Да, вечерами ходили на разводные мосты, посетили Эрмитаж, Петергоф, Царское Село. В принципе одну десятую часть того, что хотели посмотреть, увидели.
История о мужестве бурятском
– Какие истории военнослужащих вам особенно запомнились?
– Один парень из Амурской области, когда мы зашли к нему в палату в поиске своих, сказал: «Нет, из Бурятии никого нет. Но у меня есть история о мужестве бурятском!» Мы угостили его буузами и послушали историю. Когда он её рассказывал, расплакался. Когда боец отправился в штурм, его подбили, и он остался без обеих ног. Начал вызывать своих по рации. Ему ответили: «Ты там лежи. Мы за тобой придём. Сейчас опасно идти».
Он лежал так ещё некоторое время. Потом снова попытался выйти на связь, но рация была почти разряжена. Амурчанин было уже начал прощаться с жизнью, и тут ему по рации ответил наш земляк – Николай, который находился в другой части, далеко от него. «Что случилось?» – спросил. Узнав о положении бойца, Николай тут же сел на свой личный мотоцикл и, не слушая никого, поехал к нему. Прорвался под обстрелом вэсэушников, закинул амурчанина на мотоцикл и помчал. Вёз он его больше часа по ямам, но тот ни одной ямки не почувствовал. Сам Николай при этом получил незначительное ранение, доехал до полевого госпиталя, где и передал медикам раненого товарища, оставив ему свой номер.
– Его решение было самостоятельным?
– Да. Руководство не запретило ему спасать, просто сказали: «Это не наш». Потом мы с Таней узнали, что после нашего визита Николай навещал спасённого товарища в госпитале. Ехал через Питер в Бурятию в отпуск.
Другую историю рассказал наш боец из Гусиноозёрска. Парень младше меня. Когда он шёл в штурм, его подбило сначала одним дроном, потом вторым. Как сказал он во время разговора, «нацисты на нас дронов не жалеют».
Он начал кричать в рацию своим. Те отвечали: «Сейчас опасно идти – день, перевяжись и лежи». Так, перевязанный он пролежал день, снова вызвал своих. Те ответили, что ночью не пойдут. На второй день наш парень понял, что, похоже, его час близок. Мимо проходили другие группы, но с собой его тащить не решались – открытая местность. Подкидывали ему воды, антибиотиков и шли дальше. Если кто возьмёт его, там же вместе и полягут. Он уже отчаялся. Но в какой-то момент двое наших земляков добрались до него и три дня ползли с ним вместе по полю. Подниматься было опасно. Таким был его путь к жизни – ползком на руках по грязи. Парень получил заражение, но желание жить его спасло. В госпитале ему ампутировали конечности, теперь он проходит реабилитацию в Петербурге.
Как нам и говорили, мы старались не жалеть ребят. Хотя в первые дни я сражался сам с собой, пытаясь разговаривать с ними на позитиве, без ужаса в глазах смотреть на их раны. Мы говорили больше о доме. Оказалось, что ребята просто хотят выговориться. Друг с другом они особо не обсуждают пережитое.
Один парень был в реанимации, когда мы к нему пришли в первый раз. А когда позже застали его в палате ожогового отделения, он так обрадовался нам: «Родные! Я вас ждал!» И заплакал. Парень 2002 года рождения. Руки, ноги на месте, но шевелить ими не может – всё обгорело. Он очень хотел бурятской кухни, от больничной его тошнило. Таня помыла и продезинфицировала руки и покормила его буузами. Руками, как положено.
– Есть в этом что-то «родственное», тёплое. С рук покормить, добавки предложить.
– Да (улыбается). Хоть мы и не знакомы с ним. Парни из других регионов смотрят на нас с белой завистью: «А что вы бегаете за ними? Они же подбитые уже». Отвечаем, что нам все они нужны. Поэтому мы не только кормим их, но и работу предлагаем. Некоторые ребята ведь теряют себя после серьёзных травм. Опускают руки, не знают, куда податься. Кто-то начинает пить.
Иногда, видя это удивление в глазах, мы с Таней думаем: «Почему мы как-то по-другому относимся к понятию «земляк»?» Потом понимаем, что все мы выросли в одной «деревне» – кто в районе, кто в Улан-Удэ, кто-то даже в одном дворе.
Лжеволонтёры женили на себе бойцов
– Как изменилось ваше отношение к жизни?
– Наверное, стал больше ценить то, что у меня есть. Я здоров, руки и ноги на месте. Жаловаться и падать духом не имею права. Таня то же самое говорит.
– Если кто-то из наших читателей захочет повторить ваш путь, к кому обращаться?
– Добровольцы приезжают постоянно, но в основном это люди в возрасте. Да, некоторые из них пободрее нас, молодых, но физических сил всё же не хватает. Приходится таскать тяжёлые сумки, в каждой по 15–18 порций. Нужна молодёжь. Кто хочет помочь, могут связаться со мной через редакцию «ИП».
– Как реагирует руководство госпиталей на визиты волонтёров?
– В основном позитивно. Сложно было попасть только в одну больницу, там никого не впускают. Отношение к волонтёрам у них испорчено неприятными случаями. Как нам объяснили, когда только началась СВО, к ним толпами повалили питерские волонтёры. Некоторых бойцов псевдодобровольцы обманывали, даже женили на себе. Одна медсестра той больницы женила на себе пятерых! Когда умирал один, она выходила за другого. Как правило, брались за тех, кто находился на грани жизни и смерти. Бойцы прямо в больнице подавали на развод со своими жёнами.
В итоге мы вышли на руководство больницы, объяснили, что мы приехали из Бурятии и никуда не уйдём, пока не увидим своих! (Смеётся.) Когда мы сняли куртки, они увидели надпись на футболках «Бурятия» и пропустили нас: «А, это же ваши бегают! Каждый раз воюют тут».
Мы с Таней оба из многодетных семей и с детства привыкли помогать нуждающимся. Таня очень сердобольный человек, даже больше, чем я. Увидев котёнка на улице, она обязательно его покормит. Обязательно поможет человеку, оказавшемуся в беде. Обязательно пойдёт искать пропавшего ребёнка.
Теперь мы вместе помогаем людям. Не зря говорят: «Делай добро, и тебе вернётся вдвойне». И я это замечал не раз. Сделал что-то хорошее, потом откуда ни возьмись – и к тебе добро возвращается!
