Повод – разработанный Минприроды РФ законопроект «О внесении изменений в федеральный закон «О драгоценных металлах и драгоценных камнях». Его авторы предлагают приравнять нефрит или, по крайней мере, его «особо ценные сорта», к драгоценным камням – алмазам, изумрудам, сапфирам, рубинам и т.д. Что, по их мнению, позволит усилить контроль за добычей, учётом и хранением нефрита, а также ввести уголовную ответственность за его незаконный оборот по ст. 191 УК РФ
Гладко было на бумаге...
Однако в Бурятии, где добывается нефрит, никакого ликования в связи с законотворческой «алхимией» федеральных чиновников не наблюдается. Напротив, эксперты, знающие реальную ситуацию в отрасли, критически оценивают предлагаемый опыт по превращению камня поделочного, которым и является нефрит, в драгоценный.
Во-первых, драгоценные камни измеряются в каратах и граммах. Нефрит – в килограммах. Представьте себе «драгоценный» камушек весом в десятки кило или даже в тонну с лишним. Абсурд!
Во-вторых, для драгоценных камней выработаны достаточно четкие критерии оценки на основании прейскурантов, применяемых на мировом рынке. Для нефрита подобных прейскурантов нет и не будет. Цена на каждый отдельно взятый камень договорная. Окатыш в несколько килограммов может стоить намного дороже глыбы весом в тонну.
В-третьих, невозможно на практике точно определить «особо ценные сорта нефрита», о которых пишут в своём законопроекте «алхимики» из Минприроды РФ. Мода на цвет этого минерала переменчива. Еще недавно «особо ценным» считался белый нефрит, сейчас растут спрос и цена на зеленый.
К слову, нефрит – это не научное, а скорее торговое название камня. Геологи даже не признают его минералом, а именуют тремолитовой породой. Её главным свойством является высокая вязкость, что и позволяет делать из нефрита поделки, украшения, предметы культа.
В-четвёртых, драгоценные камни одинаково востребованы во всем цивилизованном мире. И как компонент ювелирных украшений, и как инструмент инвестирования. У нефрита же ограниченный рынок сбыта – Китай. Изготовление и продажа сувениров приезжающим в Байкальский регион туристам не может служить альтернативой экспорту нефрита-сырца в Поднебесную ни по объёмам, ни по выручке. Соответственно, цену на нефрит устанавливает не поставщик (Россия), а покупатель (Китай), обладающий своего рода потребительской монополией.
Не станут китайцы покупать нефрит, например, по причине признания его «драгоценным» и вытекающих из этого разных дополнительных сложностей, - и некому будет его продать. При этом сам Китай ничуть не пострадает. Нефрит хоть и считается в этой стране сакральным камнем, но всё-таки изделия из него не являются предметами первой необходимости. Кроме того, перекупщики нефрита создали на своих складах в Маньчжурии солидные запасы. Они только выиграют от некоторого дефицита и повышения цен на своём внутреннем рынке. А наша нефритовая отрасль скоропостижно зачахнет, и для её возрождения потребуются значительные капиталовложения. Не говоря уж о том, что нелегальная добыча и контрабанда нефрита расцветут еще более буйным цветом, чем сегодня, – рынок не терпит пустоты.
Была бы статья, а виноватые найдутся
Теперь – об уголовной ответственности за незаконный оборот нефрита, в которой наши доблестные правоохранители видят едва ли не панацею от криминала в этой сфере. Надо ясно понимать, что в данном случае уголовно наказуемым станет не только добыча и сбыт, но и хранение, и перевозка камня, если его признают драгоценным. Попасть за решётку могут и абсолютно легальные нефритодобытчики. Более того, именно они, вероятнее всего, и станут первыми жертвами предлагаемого нововведения.
Почему? Вспомним историю, наделавшую много шума в начале 2000-х годов. К уголовной ответственности был привлечен руководитель золотодобывающей артели с Камчатки. Он вёз несколько килограммов золотого песка на аффинажный завод и был задержан вместе с ценным грузом. При нём были все документы, не оставляющие сомнений в законности происхождения и пункте назначения драгметалла. Но золотодобытчик все равно предстал перед судом. Согласно правилам транспортировки драгоценных металлов и камней (!), заниматься их перевозкой должны исключительно специализированные организации.
В нефритовой отрасли подобные ситуации можно прогнозировать с вероятностью 99,9%. Как перевозить тонны нефрита с таёжных месторождений? Строить специальные сейфы-самосвалы? А где и как хранить и сортировать, учитывая, что за нарушение условий хранения драгоценных камней тоже предусмотрена уголовная ответственность?
В зоне риска окажется и выпуск сувенирной продукции из нефрита. Поскольку правила обязывают строго следовать утвержденным нормам расхода драгоценных камней в производственном процессе. А как им следовать, если внутри нефритовой глыбы, к примеру, обнаружится заурядный булыжник или трещина?
Зато введение уголовной ответственности вкупе с условностью деления нефрита на сорта открывают широкий простор для коррупции. Остановят, скажем, для досмотра грузовик с нефритом. Чиновник на глазок определит, что из 10 тонн имеется 10 кг «особо ценного», приравненного к драгоценным камням. И тут либо уголовное дело, либо «на лапу»...
Выход – вольный принос
Аналогия с золотом показательна не только в плане уголовной ответственности. Золото – драгоценный металл испокон веков. Его незаконная добыча и оборот караются строжайшим образом. Ну и что? Там, где есть золотые россыпи, есть и нелегальные старатели. Их сразу видно по суставам на пальцах рук, воспаленным от долгой работы лотком в холодной воде. В посёлках «золотой тайги» во многих дворах установлены огромные покрышки от «Уралов» и «КрАЗов». Впервые приехавшие в эти края командированные умилённо принимают их за импровизированные бассейны. На самом деле в этих «бассейнах» промывают золотоносную породу, тайком привезенную с участков.
Очевидно, что суровый запрет на вольную добычу золота, не отбил охоту ею заниматься. Это в крови, в генах тамошних жителей, да и альтернативный заработок им найти проблематично.
Нефрит в отличие от золота еще не впечатался в генетическую память населения Забайкалья. Но социальная подоплёка одна и та же – стремление заработать на жизнь. Запретами и наказаниями это не пресечь. Жизнь все равно возьмет своё.
Наглядный пример неэффективности запретов в нефритовой отрасли - решение Федеральной таможенной службы России о наделении Улан-Удэнского таможенного поста эксклюзивным правом на оформление экспорта нефрита в Китай. В результате легальный экспорт сократился в разы, соответственно, выросли контрабандные поставки.
Разумным и социально ответственным шагом со стороны государства могло бы стать законодательное разрешение вольного приноса. Как золота, так и нефрита. Со сдачей в золотоприёмные кассы артелей и на склады нефритодобывающих предприятий. Это обеспечило бы легальную занятость населения и более полное извлечение полезных ископаемых. Общеизвестно, что после крупных артелей остаются гале-эфельные отвалы, содержащие золото. Нефритодобытчики неизбежно оставляют в поле часть камня. Вольный принос позволил бы большинству из тех, кого сегодня именуют «чёрными копателями», стать добросовестными предпринимателями. Без всяких «алхимических» чудес...
За что наказали бюджет?
Но пока власть, точнее – её отдельные ведомства, нацелены не на решение нефритовой проблемы по существу, а на умножение ограничений, поневоле складывается мнение, что это кому-то выгодно. Законотворческий порыв Минприроды РФ возник вслед за тем, как огромный кусок нефритового «поля» Бурятии отхватило зарегистрированное в Иркутске ООО «Забайкальское горнорудное предприятие», выиграв конкурс на право добычи нефрита на территории Баунтовского и части Муйского района сроком на 25 лет.
На этот участок недр претендовали пять предприятий. Два из них не были допущены комиссией к участию в конкурсе.
Случайность или нет, но в преддверии конкурса в Бурятии прошли внеплановые проверки Росприроднадзором нефритодобывающих предприятий. По итогам проверок, деятельность большинства из них была приостановлена «до устранения выявленных нарушений». Нефритодобытчики были вынуждены судиться с контрольным ведомством. Целый ряд процессов в арбитражных судах Москвы и Бурятии ими уже выигран. Но за долгими тяжбами им, понятно, было не до участия в конкурсе.
В ходе конкурса, который почему-то проходил в Москве, а не в Улан-Удэ, рассматривались технико-экономические предложения соискателей нефритового богатства. Кроме того, каждый из участников представил в запечатанном конверте сумму разового платежа, который он готов внести в бюджет за право пользования недрами.
Шокирующее, на наш взгляд, обстоятельство сего мероприятия заключается в том, что конкурсная комиссия даже не стала вскрывать конверты с финансовыми предложениями двух участников. Чиновники признали ООО «Забайкальское горнорудное предприятие» победителем и вскрыли только его конверт. Там была указана сумма в 11 млн руб.
Между тем, по имеющимся сведениям, другими участниками конкурса были предложены суммы в 30 и 580 млн руб! Даже если последнюю сумму посчитать заоблачной и направленной на срыв конкурса, то 30 млн руб – вполне реальная плата за лицензию на такой огромный участок недр.
Почему же чиновники при подведении итогов конкурса проигнорировали финансовый эффект для бюджета? Что наработает в Баунтовском и Муйском районах ООО «Забайкальское горнорудное предприятие», созданное за полгода до конкурса, еще вопрос. А разовый платёж недропользователя в бюджет – это деньги прямо сейчас, когда они так нужны государству для выполнения социальных обязательств.
Любопытно и то, что вскоре после конкурса ООО «Забайкальское горнорудное предприятие» стало временным оператором месторождения нефрита, которое ранее разрабатывалось семейно-родовой эвенкийской общиной «Дылача», ликвидированной по решению суда на волне скандального, но так и не обретшего судебной перспективы уголовного дела. Проводился ли в данном случае конкурс? Был ли хоть какой-то платёж в бюджет за пользование недрами?
По этому поводу «Новая газета» пишет: «Чиновники Роснедр пришли к выводу, что до проведения нового конкурса возможно будет назначить временного оператора месторождения, и определили на эту роль ООО «Забайкальское горнорудное предприятие». Из чего следует, что никакого конкурса в помине не было, и когда будет – неизвестно. Чиновники определили, чиновники назначили...
Как все это согласуется со словами Владимира Путина о том, что все органы власти должны поставить перед собой принципиальную задачу – обеспечить максимальную эффективность бюджета?
