Впервые после начавшегося уголовного преследования обвиняемый в превышении должностных полномочий Александр Манзанов «вживую» рассказал о себе и деталях своего дела представителю СМИ. Как изменилась его жизнь после начавшегося уголовного преследования? Почему Министерство сельского хозяйства лихорадят проверки правоохранительных структур? Какие теперь приоритеты в системе жизненных ценностей у подсудимого чиновника? Как пережила семья его арест? И кто отвернулся от него? Интересные детали задержания, содержания в СИЗО, о которых он открыто поделился с журналистом infpol.ru.
Наше общение с Александром Манзановым состоялось в его двухкомнатной квартире в Октябрьском районе. Находясь под домашним арестом, кроме свидетелей по уголовному делу, он может принимать любых других гостей. Такая возможность позволяет ему, не покидая пределов квартиры, видеться с близкими друзьями и родственниками. Сразу хочется отметить, ни шикарной мебели, ни дорогой обстановки в квартире временно отстраненного от должности министра не видно. Александр Манзанов был дома с двумя своими детьми - двенадцатилетним сыном и трехлетней дочерью. Очень скромная, но уютная обстановка, масленичное угощение блинами и горячим чаем. Забегая вперед, скажу, что во время разговора, когда звонил телефон, он, забываясь, привычно передавал трубку домашнего аппарата мне. А потом, спохватившись, пояснил: привык к тому, что не имеет права общаться по телефону и передает его супруге.
- Ваше дело вызвало большой резонанс. Насколько трудно пришлось вам и вашей семье?
- Честно признаюсь, очень переживал за своих родных. Много всего, зачастую без разбора, писали в СМИ. И не всегда осознают, как воспринимают это мои родители, которым по 70 лет. Каково моим детям, старший сын подросток. Меня арестовали в тот день, когда у мамы был юбилей, когда пригласили гостей. Я считаю, это было направлено на психологическое воздействие. Ведь что решало день или два. После задержания первое следственное действие со мной провели только через десять дней. За три дня до моего ареста за мной велось плотное наблюдение, даже мне, человеку стороннему, было все очевидно. На «Волге», на «таблетке», то шашечки поставят, то якобы «скорая помощь»…
- Расскажите, пожалуйста, было у вас тогда предположение, что, поехав на беседу, вы уже домой не вернетесь?
- Мне пришла повестка, что в отношении меня возбуждено уголовное дело и указано было явиться. При этом традиционно прописано, что предлагается найти адвоката, который будет защищать мои интересы. Поскольку мой знакомый адвокат был вне пределов Улан-Удэ, я позвонил и попросил об отсрочке беседы. Другого слова, простите, подобрать не могу, началась какая-то эскалация. Мне ответили, что если не приедешь, то приедут за тобой. Я поехал один и был задержан.
- Как проходила первая беседа?
- Я предупредил, что записываю на мобильный телефон, чтобы передать потом адвокату. Произошло небольшое возбуждение со стороны следователя, он пытался выхватить телефон. В конечном итоге был приглашен сотрудник спецназа, который у меня сотовый изъял. Но, к счастью или к сожалению, и телефон сохранился, и записи разговора и борьбы тоже. Если потребуется, когда-нибудь опубликуем.
- Вы настаиваете в суде на своей невиновности. Есть предположения, почему же тогда возбуждено уголовное дело?
- Есть несколько. Но я их отбросил. Знаете, побывав в такой ситуации, меняешь систему ценностей. На первый план, конечно же, выходит семья, хотя, к сожалению, раньше было не так. Меняется отношение к некоторым мелочам, которые раньше вызывали, по крайней мере, повышение давления, а сейчас уже нет. Оставил свои догадки. Вот есть материалы дела, 7 томов, которые нужно изучить, ведь я вынужден, к сожалению, доказывать свою невиновность. Но, думаю, пройдем мы это (улыбается).
- Имеет место какая-то политическая подоплека?
- Нет, я не вижу таких причин. Хотя со стороны правоохранительных органов идет определенное давление на действующую исполнительную власть, одной из ступеней которой, возможно, является Минсельхоз в моем лице. Но какой-то глубокой подоплеки посадить Манзанова не вижу. Хотя сейчас имею право ознакомиться с материалами уголовного дела в полном объеме. Дело, скажем, не то чтобы сфабриковано. Действия профессиональных следователей не имею права оценивать, но некоторые явные ляпы, по-другому не могу их назвать, есть. Суд должен дать оценку действиям следователя и той доказательной базе, которая легла в основу уголовного дела в отношении меня, утвержденного заместителем прокурора республики.
- Вы удовлетворены ходом судебных заседаний? Нет ощущения показательности процесса?
- Сейчас говорить еще рано. В отношении ранее принятых судами решений, в частности об избрании меры пресечения, безусловно, вопросы есть. Как и тот факт, что для рассмотрения моих жалоб использовались максимальные сроки, предусмотренные УПК. Сразу оговорюсь, будем обжаловать все моменты. Это вопрос принципиальный.
- В кулуарах правительства говорят о скором вашем снятии с должности.
- Я хочу, чтобы все понимали: на сегодняшний день в республике за политику развития региона отвечает один человек - глава республики. Он несет ответственность, выбирает политику и определяет, кто будет исполнять. Находясь четыре месяца без дела и не принося какой-то полезности, я, конечно, чувствую внутреннее угнетение. Сейчас уже должна полным ходом идти подготовка к весенне-полевым работам, нужно подписать соглашения в Москве по выделению средств из федерального бюджета. К тому же внезапно все правоохранительные структуры решили проверить Минсельхоз. Здесь решение имеет право принимать только глава республики. Любое решение Вячеслава Владимировича я буду уважать.
- Но должны быть юридические основания для вашего увольнения.
- Только обвинительный приговор. Но если потребуется, напишу «по собственному».
- Такой вариант уже с вами проговаривали?
- Нет.
- Не боитесь остаться без работы?
- Нет, конечно. Поверьте, тот шанс и опыт, который Вячеслав Владимирович дал молодым людям возраста до 30 лет реализоваться в правительстве республики, нигде не получишь. После четырех лет в должности министра, с таким опытом хоть куда.
- После вашего ареста многие проекты фермеров «заморозили».
- Идет огромное давление на министерство, в том числе проверкой. Нет ни дня, чтобы кого-то не опрашивали или допрашивали. На всякий случай изымают документы текущего года, изъяты все жесткие диски. Работа практически заморожена.
- Уголовное дело как бы раскололо ваше ведомство на тех, кто сочувствует, и на тех, кто выступил против.
- Нет, здесь я бы поправил вас. Уголовное дело сплотило ведомство. Сегодня со стороны обвинения выступают ранее уволенные сотрудники министерства.
- То есть обиженные на вас?
- У каждого своя причина увольнения. Хочу отметить, что все эти свидетели в суде говорят, что изложенная ими следствию информация по какой-то причине на бумаге выглядит иначе. Слова вырваны из контекста, написаны не их слогом, и при этом слово в слово совпадают показания у разных людей. Один из них сказал: «Я таких слов не знаю, чтоб так выражаться». Они родом из СССР и не потеряли доверие к правоохранительным органам, поэтому доверяли следователю и просто подписывали протоколы, не читая, убедившись лишь в том, что правильно указаны их данные. Это настораживает.
- После завершения суда сможете ли рассказать какие-то детали, о которых сейчас не можете говорить?
- Меня и сейчас ничто не ограничивает, но по некоторым моментам просто не стоит забегать вперед. Это будет неэтично по отношению к суду и гособвинению.
- А что за история с лезвием в СИЗО?
- (Смеется). Признаюсь, для меня только попадание в это учреждение было стрессом. Но человек ко всем условиям привыкает. Ситуация действительно очень интересная. В один из дней меня с моим сокамерником, кстати, долгое время я не мог привыкнуть к слову «камера» и называл «номер», повели на помывку в баню. Нас досмотрели, отправили в душ. А после выхода по неизвестной причине старший офицер вернул обратно на досмотр. При осмотре оказалось, что в заднем кармане моих спортивных брюк находится половинка лезвия бритвенного станка, причем аккуратно свернутая в бумажку. Между прочим, этот предмет спокойно помещается между двумя пальцами руки. К тому же все происходило в коридоре, где нет камер наблюдения. Конвоир говорит: «Мойка». И тут мой сокамерник спрашивает: «Как же ты определил, что это мойка, не разворачивая бумагу?». Отвели в камеру, заставили писать объяснение. А потом водворили в карцер.
- Суровые условия?
- Ну, тяжеловато (улыбается). Я нисколько не обижаюсь на сотрудников СИЗО, понимаю прекрасно, откуда эти вещи появились. Такие лезвия для тех, кто хочет вскрыть вены. Я не собирался ничего подобного делать. Моя чисто субъективная оценка - это мероприятие было проведено, чтобы получить отрицательную характеристику для суда и продлить мой арест.
- Родным вашим тоже пришлось нелегко.
- Лишь неделю назад я узнал, что во время обыска дома супруга упала в обморок и очень плохо себя чувствовала. Следователи почему-то даже не вызвали «скорую помощь». А продолжили осматривать комнаты, рыться в вещах. И в этот же день ее вызвали для дачи показаний. Честно, всегда относился с уважением к правоохранительным работникам, но здесь... просто слов нет. Настолько цинично это все.
- Ваш арест стал, наверное, некой проверкой на прочность не только для вас?
- Конечно! Я благодарен нескольким людям, которые не побоялись меня поддержать и прямо высказать свою позицию. Не приняли нейтральную линию. Безусловно, они теперь на семь поколений друзья семьи Манзановых. Я их очень уважаю. К сожалению, те, кого семья моя считала друзьями и товарищами и с кем долгое время общалась, проявили себя неоднозначно. Но ничего страшного, время рассудит. Конечно же, я благодарен совершенно незнакомым людям, которых не знаю ни я, ни моя семья, они поддерживают, передают записки, письма. По дороге в суд встречаются, подбадривают: держитесь, мы верим в вас. Это дает силы, подтверждает, что бороться надо!
Фото автора
