Двое из ребятишек утверждают, что их сводные сёстры ложно обвинили приёмных родителей в жестоком обращении. Специалисты органов опеки разводят руками, уверяя, что детей отняли не по их воле, а вопреки. На маму завели уголовное дело.
Ровно год назад мы публиковали историю семьи Рекуновых из Гусиноозёрска. Супруги Алёна и Антон решились взять первого ребёнка из детского дома в 2005 году, узнав о диагнозе Алёны – «бесплодие». С тех пор в семье появились десять приёмных и четверо собственных детей. Но в Год семьи их многолетнее многодетное счастье разбилось вдребезги, обернувшись уголовным делом.
Прогуливала уроки с мальчиком
Рекуновых в Гусиноозёрске знают все. Алёне и Антону ещё нет сорока, но в их большом доме до недавних пор воспитывались целых четырнадцать детей. Вместе они готовили ужины, посещали театры, выезжали на природу и соблюдали другие семейные традиции.
В начале 2024 года у семьи отобрали восьмерых приёмных ребятишек. В редакцию по поводу случившегося обратилась знакомая Рекуновых, зампред Ассоциации приёмных семей Бурятии, многодетная мама Елена Рулла. По её словам, это шокировало весь город, ведь семья на хорошем счету в органах опеки и не только. Мы выехали в Гусиноозёрск, чтобы разобраться в этой ситуации.
По словам Алёны, в начале этого года ей позвонили из школы, где училась одна из её приёмных дочерей – Лидия Смирнова (имя изменено. – Прим. автора). Девочка больше недели не появлялась на занятиях.
– Я была в шоке, ведь она каждый день уезжала в школу, возвращалась, делала уроки. Когда Лида в очередной раз пришла домой, мы с ней поговорили. Выяснилось, что все эти дни она была у мальчика – с утра и до трёх часов дня. Когда я всё объяснила учителю, она попросила меня поговорить с дочкой, так как тот мальчик, с её слов, очень плохой. Я запретила Лиде с ним встречаться. С этого момента у нас всё началось, – рассказывает Алёна.
15-летнюю Лиду, её трёх сестёр и брата (14, 13, 9 и 10 лет) Рекуновы взяли к себе больше года назад. Служба сопровождения Селенгинского центра социальной помощи семье и детям следила за адаптацией ребят в новой ячейке общества. В этот центр девочка и обратилась с жалобой на приёмную маму после ссоры из-за прогулов. Как говорит Алёна, ранее директор центра Светлана Киргизова дала Лиде номер своего телефона.
– После нашего серьёзного разговора Лида пошла в школу и, видимо, позвонила Киргизовой. Далее учительница привела её в центр, где дочка сказала, что не хочет у нас жить, что мы её обижаем. И осталась там. Я собрала всех детей и поехала в опеку разбираться, что случилось. Родные сёстры и брат Лиды почему-то сначала молчали, а в опеке вдруг начали говорить одинаково, подтверждая её обвинения в наш адрес – якобы мы с Антоном каждый день пьём и бьём их. Думаю, она их подговорила. Всех четверых увезли за ней следом в центр, где с ними беседовали полиция и психолог. Лида показала им фото с побоями, будто я её так избила. Когда я увидела это, неделю не спала. Сегодня (6 марта) на меня завели уголовное дело за жестокое обращение. Надеюсь, экспертиза докажет, что это неправда.
Девочка сообщила о давлении и угрозах
Прошёл месяц с тех пор, как у Рекуновых отобрали пятерых детей Смирновых, а также 16-летнюю Алину, 17-летнюю Марину (имя изменено. – Прим. автора) и 17-летнего Сашу – детей из трёх разных семей. Когда Алёну отстранили от опеки, она подала в суд, чтобы обжаловать это решение. Многодетная мама уверена, что Марина и Саша подверглись давлению и угрозам со стороны Лиды, а Алина вступила с ней в сговор.
– Детей отобрали, минуя органы опеки, потому что они на нашей стороне, – говорит женщина. – Лида подговорила своих сестёр, маленького брата и сводную сестру Алину, которая после этого утверждала, что мы ей ничего не покупаем. Хотя мы для неё ничего не жалели, Антон покупал ей билеты по 40–60 тысяч, чтобы она побывала в разных городах на соревнованиях по футболу. Все дети всегда одеты и накормлены, никогда не жаловались на жизнь. Сашу и Марину Лида просто запугала угрозами. Потому что они позже стали проситься домой, уверяя, что их заставили меня оговорить.
Но Марину больше никто не слушал, поэтому она написала в районный орган опеки заявление, в котором сообщила, что устала врать. В письме девочка утверждает, что дома ей было хорошо и они с Сашей хотят обратно в семью.
– Также Марина написала письмо уполномоченному по правам ребёнка. Сообщила, что сёстры Смирновы давят на неё, она их боится, – показывает заявление приёмная мама детей. – Уполномоченный отправила Марину в другое учреждение на 21 день, чтобы избавить её от давления сводных сестёр. Марина говорит, что в центре тоже давили на неё и других детей, чтобы говорили обо мне всякое. Но Марина с Сашей этому противились. Бабушка хочет взять их под предварительную опеку. Однако ей отказывают, ссылаясь на то, что, поскольку мы родственники, на детей будет оказано давление. Я считаю, что это незаконно, и мы сейчас ждём официальный отказ, чтобы с ним пойти в суд.
«Мне угрожали отпинать и начистить морду»
Мы связались с Мариной по телефону в присутствии Алёны. Как говорит девочка, когда она была в центре, у неё забрали гаджет, чтобы она не могла звонить приёмным родителям. А со стороны сводной сестры Лиды ей поступали угрозы, поэтому Марину и перевели в другое учреждение.
– Конечно, мама ругалась, когда Лида прогуливала уроки. Но чтобы трогать нас – никогда. Если мама ругается, то по делу, и то даже не ругается, а объясняет, почему так нельзя. Я в этой семье уже семь лет, всё было хорошо. Но вот со Смирновыми у нас отношения не складывались. Они почему-то вели себя возвышенно, не помогали родителям по дому. Из-за этого мы, девочки, ругались между собой. Старшие пытались меня подговорить. Первое заявление с просьбой вернуть меня и брата Сашу домой я написала, когда мы просились обратно. Второе – когда они (Смирновы) стали угрожать мне. Я знаю, на что они способны. Угрожали ударить, отпинать, начистить морду. Лида уже ударила меня, когда мы были в центре. Я пошла к директору, но она ничего не сделала. Тогда я пошла к психологу, и уже он с ними разговаривал. В центре мне запрещали общаться с мамой и папой, забрали мой телефон в сейф, – рассказывает Марина.
По словам девочки, когда её повезли в другое учреждение, Саша был в истерике – ему уже подобрали новую семью, куда он категорически не хочет.
– Руководство центра сказало Саше, что появились его родная бабушка и сестра, – говорит Алёна Рекунова. – Но за столько лет, что он пробыл в «Журавушке», откуда я его забрала, его никто никогда не навещал. Поэтому я не верю, что вдруг нашлись его родные. Мне кажется, его обманывают.
По словам Алёны, если другие дети воспитывались у неё долгие годы, то пятеро ребят из семьи Смирновых – всего лишь год, возможно, поэтому их отношения так легко разрушились после конфликта.
– Видимо, я недостаточно разобралась в этих детях, в их характерах, – говорит Алёна. – Сколько из органов опеки приезжали к нам домой. Сколько психологи общались с каждым ребёнком. В их заключениях никогда не было ни тревожности, ни подавленного настроения у детей. Как так? Якобы вдруг всё поменялось и мы начали избивать детей? Я не понимаю.
«Ей не нравилось, что её воспитывают»
Мы обратились в районный орган опеки. Как выяснилось, начальник отдела опеки и попечительства Лилия Янькова покинула свою должность.
– Я уволилась в связи с этой историей. Сейчас собирается увольняться специалист, который замещает меня. У нас с Центром социальной помощи, скажем так, не сложилось взаимодействие. И эта ситуация уже довольно давно. Хотя, наверное, это нонсенс, что сотрудники не могут найти точки соприкосновения. Семью Рекуновых я знаю с 2014 года. Тогда детки приёмные у них уже были. Никогда у меня не было к этой семье никаких нареканий, замечаний. Когда я уходила в декретный отпуск и меня замещали другие специалисты, у них тоже не возникало претензий к Рекуновым. Есть подозрение, что у центра был интерес забрать детей, потому что изначально, когда их хотели принять в семью, со стороны центра было много препятствий. Мол, у неё дети есть, куда ей ещё больше. Хотя такое решение – отдавать детей или нет – принимает орган опеки и попечительства, больше никто. То есть это уже было с их стороны некорректно – вмешиваться в нашу работу. Мы дали заключение, что Рекуновы могут взять этих детей, – говорит Лилия Янькова.
По словам экс-руководителя отдела опеки, сложности бывают в любой семье, особенно в подростковом возрасте, но Алёна Рекунова старалась улаживать все проблемы.
– Рекуновы взяли этих пятерых детей (Смирновых), так скажем, не золотыми и воспитанными, это всё-таки уже подростки. Весь 2023 год они занимались их воспитанием, – рассказывает Лилия Янькова. – Сложности бывают в любой семье, и в кровной, и в приёмной. Старшая Лида могла психовать в какие-то моменты ввиду возраста. Алёна Ивановна часто подходила ко мне за советом, как поговорить с дочкой, чтобы не ранить её. Потому что Лида реагировала на всё остро, ей не нравилось, что её учат, воспитывают, в последнем случае ей запретили общаться с мальчиком. Девочке это не понравилось, она пожаловалась центру, а там всё вывернули так, что Рекуновы плохо занимались детьми. А между детьми Смирновыми, я считаю, был сговор. В течение года, что они были в семье, Алёна Ивановна и Антон Александрович никогда не обделяли их вниманием и заботой, постоянно куда-то вывозили, что-то покупали.
Когда Рекуновы взяли последних пятерых детей, мы очень часто бывали у них дома, поскольку в Гусиноозёрск приезжали представители из министерства. Два психолога их навещали в течение года. Никогда никто из детей не жаловался, все счастливые, довольные, ухоженные, дом полная чаша. Жаль, что так всё сложилось. Органы опеки и служба сопровождения Центра помощи семье и детям должны работать в одной упряжке. Но в этой ситуации взаимодействия было ноль и налаживать её никто не хотел. Обидно, что столько сил было посвящено этой работе и просто берут её и перечёркивают.
Думаю, одним из триггеров стал момент, когда представители центра ворвались домой к Рекуновым в день юбилея совместной жизни. У них был праздник, как это бывает в обычных семьях. Без предупреждения вторглись к ним в дом, начали снимать всё на камеру. При этом семья не была пьяной, всё было спокойно. Естественно, Алёна Ивановна подала заявление о случившемся. Мне кажется, то, что сейчас происходит, – это месть за тот случай, когда мама детей отстаивала границы своей семьи.
Складывается впечатление, что семью хотят уничтожить морально. Дошло до того, что сейчас поднимают вопрос об изъятии у них ещё и родных детей. Понимаете, такой вопрос поднимается только тогда, когда есть угроза их жизни или здоровью, и он лежит на органах опеки. Но центр поставил себя так, что он вперёд батьки бежит – в министерство звонят, в прокуратуру обращаются.
Думаете, они защищают интересы детей? Да им по фигу на них, прощу прощения. Марина написала уполномоченному, в опеку – она просит помощи, чтобы её вернули домой. Но у нас руки связаны. Хотя мы верим, что Алёна Ивановна никогда бы не подняла руку на детей. Столько лет мы за ними наблюдаем. Как так?
По словам Алёны, они с Антоном хотят вернуть Марину и Сашу, но если другие дети захотят домой, то они готовы принять и их.
«Он предупреждал, что она нас подставит»
19-летний Руслан живёт у Рекуновых. Как утверждает юноша, родителей оговорили.
– Нам здесь хорошо, никаких проблем, и родители нам всегда помогают и деньгами, и вещами, мы сыты, довольны, обуты и одеты. Когда какой-то вопрос решаем, мама с папой никогда никого из нас не оставляют неправым или виноватым. Говорят о недостатке и о том, как его исправить. Старшие сёстры Смирновы такие... мутные девчонки, между собой шепчутся. Я не раз это замечал. Вообще у нас по пятницам круглый стол дома, мы все собираемся и обсуждаем школьные дела, проблемы, кому что не нравится. Они же никогда не высказывались, а теперь наговаривают на нашу семью. А ещё у нас принято, что все дети помогают родителям в быту. Такие несложные обязанности. Старшие Смирновы не хотели ничего делать, – говорит Руслан.
19-летний Руслан, один из старших приёмных детей, живёт у Рекуновых. Фото В. Бальжиевой.
Алёна: Когда у нас отняли детей, я позвонила отцу Смирновых (мужчина сидит в тюрьме. – Прим. автора). Он аж заплакал в трубку. Сказал: «Я знал, что она (Лида) что-нибудь сделает. Я же вас предупреждал!»
Автор: О чём это он?
Алёна: До этого мы уже общались по телефону. Он тогда умолял нас отправить её учиться в город. Говорил, что она нас «подставит», а ему жалко младших детей. Я была против, так как боялась, что Лида вдали от дома недоучится. А теперь поняла, о чём он.
Алёна рассказала нам страшные подробности из прошлой жизни Лидии, о которых мы не можем говорить. По её словам, эта история стала причиной, по которой отец девочки оказался в тюрьме.
«Мнение Саши ненадёжно, а Марина склонна ко лжи»
Мы обратились за комментарием к руководителю Селенгинского центра социальной помощи семье и детям Светлане Киргизовой. Поначалу она отказывалась говорить, ссылаясь на следствие. Затем всё же поделилась своим мнением и пригласила к телефону Сашу. Мальчик сейчас находится в центре.
Светлана: Давайте дождёмся, как пройдёт следствие. А потом уже интервью, что хотите.
Автор: Мне нужно знать мнения обеих сторон конфликта. В том числе Лиды. Потому что в своём заявлении Марина утверждает, что всё это неправда и что они с Сашей хотят домой. Она лжёт?
Светлана: Да. Лида сейчас в школе. Саша здесь, можете поговорить.
Автор: Саша, вы с Мариной хотите домой?
Саша: Да.
Светлана: Вам здесь плохо? Вас обижают? Скажи.
Саша: Мне охота домой.
Светлана: Не, я поняла, что ты хочешь домой. Но мы же решили с тобой, что, когда пройдут следственные мероприятия, будет решаться вопрос. Если вы хотите, конечно, вернётесь. Сейчас тебя спрашивают: тебя здесь кто-то обижает? Ты плачешь целыми днями? Что улыбаешься?
Саша: Да нет, никто не обижает, просто я...
Светлана: Ну чем ты здесь занимаешься, расскажи.
Автор: Расскажи, пили ли родители? Били вас или кого-то из детей?
Светлана: Только правду говори. Потому что в любом случае на суде правду надо будет говорить.
Автор: Саша, родители плохие?
Саша: Хорошие они. Нормальные.
Светлана: Понимаете, это ребёнок-инвалид. Он ничего конкретного вам не скажет. Он сейчас одно говорит, потом другое. Он не умеет читать и писать, учится в шестом классе.
Автор: То есть его высказывания ненадёжны?
Светлана: Да.
Автор: А слова Марины?
Светлана: Она склонна ко лжи. Давайте потом психолог вам скажет, не хочу я сейчас.
Во время разговора Светлана Киргизова постоянно подчёркивала, что Саша улыбается и что в центре у него много занятий. Как говорит руководитель центра, теперь она законный представитель детей, поэтому без её согласия мы не имели права разговаривать с Мариной. Но девочка хотела высказаться и воспользовалась своим правом.
«Всегда видно, когда ребёнок несчастен»
Если психолог центра будет готов высказаться по окончании следствия, мы обязательно его выслушаем. Но школьный психолог Елена Логинова сразу согласилась поговорить с нами.
– Я в школе работаю уже шестой год, ребятишки в семье находятся в сопровождении. Ни разу ни один из них не пожаловался на маму с папой. Никогда ни один ребёнок не был какой-то удручённый, грустный или невыспавшийся из-за бессонных ночей.
Кстати, одна из девочек Смирновых (13 лет) всё время ко мне заходила, я работаю два раза в неделю. Мы с ней обнимемся, я спрошу, как дела. Она отвечала, что всё хорошо. Я уточняла, если сравнивать с детским домом или прошлой семьёй, как ей живётся с родителями сейчас. Она говорила: «Ой, там (в детдоме) вообще ужас! Мы сейчас вообще хорошо живём».
Марина тоже хочет жить в этой семье. Когда её отец освободился из тюрьмы, я её спрашивала, не будет ли он в правах восстанавливаться. Она ответила, что не знает, но и не хочет к нему. Более того, она планировала жить у Рекуновых даже после окончания школы. Когда изъяли детей, я разговаривала с Мариной. Спросила, как обстановка дома. Она сказала, что бывают конфликты, но между девочками, а не с родителями. Это понятно, ведь возраст примерно одинаковый у них.
Дети у Рекуновых открытые, ухоженные, в глаза смотрят, на вопросы отвечают. Мы сейчас в школе все с выпученными глазами от удивления. Возможно, какой-то прецедент и был в последнее время, но во всяком случае это не длительная проблема. Это ведь всегда видно, когда ребёнок несчастен. Школа у нас маленькая, около двухсот детей, учителя все возрастные. Мы бы заметили, будь что не так.
Лидия Заляева, учитель школы № 6:
– Дети у Рекуновых все ухоженные, ни разу мы не замечали ничего, что могло бы говорить о насилии в семье. Маришу я учу с пятого класса, и никогда не было такого, чтобы она подошла и сказала. Как я понимаю, конфликт произошёл из-за старшей девочки.
Алёна Ивановна всегда приходила на собрания, на звонки все отвечает. Никогда мы Рекуновых пьяными не видели. Мы и дома у них были – хорошая обстановка. Нам трудно поверить в то, в чём обвиняют Рекуновых.
«Интересы и желание детей никому не важны»
Олеся Савинова, главный специалист отдела опеки и попечительства администрации Селенгинского района:
– Нет, мы не верим в такие обвинения. Эта семья столько детей воспитала, никогда такого не было. Дети всегда на виду, мы часто приезжали к ним, в том числе независимые психологи. Видимо, это началось с того момента, когда они взяли последних пятерых ребят (Смирновых). Судя по всему, девочки оказались не подарок. Алёна Ивановна контролировала их, дабы не допустить той же ранней беременности. Видимо, им это не понравилось и они решили спланировать такой вот план. Потому что дети, которые изначально были с ними в сговоре, сейчас домой хотят. Но мы уже ничего сделать не можем.
Саша тоже скучает по дому. Они его в 2019 году взяли, он находился в «Журавушке». Саша был очень тяжёлым, недееспособным, ходил в памперсах. Рекуновы его выходили, сейчас ему 17 лет. Разве плохие родители будут столько сил вкладывать? Алина сейчас в городе, стоит вопрос о передаче её биологической маме – она освободилась из мест лишения свободы. Руслан живёт у Рекуновых. Костя тоже с ними, до Рекуновых от него отказывались шесть семей (!), а они не отказались, а боролись за него.
Старшие Смирновы говорили мне, что над ними издеваются, обижают. Даже скинули мне фотографии, что якобы у Лиды побои. Но девочки не учли задний фон на фото – там даже обстановка незнакомая, ни обоев таких, ни такого комода в доме Рекуновых нет. Возможно, это старый снимок, когда они (Смирновы) жили в центре в Кижинге.
Марина мне написала, что психолог центра давал ей какие-то таблетки. Я тогда потеряла с ней связь, не могла дозвониться. Выяснилось, что она спала под действием этого препарата. Мы вообще были в шоке. Как психолог может дать ребёнку какой-то препарат, не зная состояние его здоровья? Он ведь не врач. А вдруг у неё аллергия на какой-то из компонентов? А вы теперь попробуйте доказать, что он их поит (детей). Нет, конечно, они будут на своём стоять.
Эта семья никому ничего плохого не сделала. Получается, что центр сам решает, кого забрать. Орган опеки будто и не нужен. Следователи говорят, что бабушке нельзя отдавать детей, потому что на них будет оказано давление. Но ведь и дети, и бабушка этого хотят. К тому же нельзя быть уверенными, что давление на них не оказывают в самом центре. Я об этом в следственном тоже говорила, но нас не слушают. Поэтому у нас специалисты увольняются. Зачем мы нужны? Ровно так же в этой ситуации никому не важны права, интересы и желание детей. Думаю, если их проведут через детектор лжи, всё станет ясно.
«Психолог дал таблетки, от которых я спала пять часов»
Марина прислала нам аудиосообщение, в котором утверждает, что в центре ей давали неизвестный препарат.
«Я (ФИО). Дата рождения ... Жила в ГБУ СО (Центр помощи семье и детям). Мне психолог дал таблетки, от которых я спала пять часов. Названия мне не сказали».
Если Марина, как говорит Светлана Киргизова, склонна ко лжи, то другая приёмная мама Надежда Герасимова утверждает, что психолог центра рекомендовал ей препарат для мальчика, которого она взяла в семью.
– Я брала девочку и мальчика из разных семей. Через некоторое время выяснилось, что мальчик состоял в преступной группировке – он карманник, прожжённый «щипач». Мы его ловили на кражах из магазинов, у учителей он воровал, в цирке. Всё ворованное он ко мне домой и тащил. Разговоры не помогли, и я повела его в Центр помощи семье и детям. Психолог центра сказал мне, что с разрешения психиатра он покупает определённые препараты и даёт их детям, что эти средства подавляют волю и девиантное поведение у детей: кражи, табакокурение и так далее. Когда ребёнок пьёт эти таблетки какое-то время, он находится, по-русски говоря, в коматозе, и в этот момент ему психолог даёт установку вроде «Ты хороший, ты пригожий, ты не воруешь». Он сказал, что практикует такое и родители остаются довольны. Это говорит о том, что он не раз к такому методу прибегал. Моему мальчику он давал «Никоретте» от курения, а насчёт того препарата я не знаю точно. Мальчика я вернула, так как не могу с ним справиться.
Имеет ли право психолог давать детям таблетки? Об этом мы спросили стороннего эксперта – психолога Центра практической психологии Игоря Бадиева:
– Это даже смешно. Психолог не имеет права давать ребёнку никакие препараты, даже снотворное или успокоительное. Это прерогатива медицинских работников. Более того, психолог не имеет права даже рекомендовать такие препараты, это нарушение принципов этики психологической помощи. На психологических факультетах не изучают психофармакологию, фармакологию. В случае Марины всё зависит теперь от следственных органов, как они квалифицируют данные действия психолога, если они имели место. Если он оказывал медицинскую помощь без соответствующей лицензии, то это уголовная ответственность, безусловно. Гипноз, если он был в данной истории, тоже является психотерапевтическим методом воздействия и осуществляется врачом-психотерапевтом. Я уже не говорю о сомнительной терапевтической пользе гипноза, – говорит Игорь Бадиев.
С нашей стороны также направлен запрос уполномоченному по правам ребёнка в Бурятии Наталье Ганькиной. Считаем, что мы сделали всё возможное, чтобы показать ситуацию со всех сторон, и надеемся, что компетентные органы в ней разберутся. Главное, на наш взгляд, защитить интересы каждого из детей.
