В отделение реанимации ДКБ на ул. Модогоева четырёхмесячный Захар Котенко попал два с половиной года назад. У малыша был бронхит, но в стенах больницы его состояние сильно ухудшилось, и после перевода в ДРКБ он скончался.
«Приходил, слушал и уходил»
После публикации истории мальчика было возбуждено уголовное дело, но судебные тяжбы начались лишь в августе 2021 года. С тех пор суд выслушал потерпевших, свидетелей и экспертов по делу. Ответчик же до сих пор не высказал своё отношение к предъявленному обвинению.
- За это время в суде заслушали порядка 7-8 экспертов, свидетелей. Все из них так или иначе подтвердили, что реаниматолог помощи никакой не оказал, несмотря на симптомы, - делится результатами слушаний отец ребёнка Антон Котенко. – Все признали, что действительно есть определённый стандарт обследований, но по факту единственное обследование было проведено, когда на месте был заведующий реанимацией. Медсёстры сообщили, что с 9 до 10 часов они вызывали врача трижды – Захар закатывал глаза, его рвало, он лежал как плеть. Врач Цыденов, по их словам, просто приходил, слушал и уходил, никак не комментируя и не отмечая в документах свои действия.
Свидетели-реаниматологи на суде избегали прямых трактовок, говорит папа Захара, по-видимому, из соображений медицинской этики.
- Но прокурор и мы задавали много уточняющих вопросов. В итоге, так или иначе они все сказали, что да, есть норматив, врач был обязан сделать такие-то простейшие процедуры, и что они помогают принять решение о переводе пациента на ИВЛ. Подтвердилось, что записи в истории болезни не отражают в полной мере того, что там происходило (Напомним, сотрудники больницы с трудом отдали историю малыша его родителям, - Прим. автора). По закону реаниматолог обязан был фиксировать все изменения состояния пациента. Мы считаем, что вина его полностью доказана.
Эксперт отказался от своего заключения
По словам родителей умершего ребёнка, за последние два с половиной года с помощью консультантов и адвоката они разобрались во многих нюансах относительно лечения Захара. На суде их уточняющие вопросы ставили в тупик некоторых экспертов, избегавших конкретики в своих показаниях.
- Один из экспертов вообще отказывался от своей позиции, которую отражал ещё в заключении, когда был представителем Минздрава в комиссии. Это вообще нонсенс! – говорит Антон. – Ведь в своём заключении он писал всё мотивированно – со ссылками на анализы, историю болезни и другое. А тут вдруг начал отказываться от этого, многое объяснить не мог. Поначалу он увиливал от конкретных ответов и противоречил себе, но по мере опроса снова начал признавать свои изначальные слова. Это, я считаю, стыдно для эксперта.
Также во время судебных слушаний выяснилось, что эксперт знаком с обвиняемым, так как ранее преподавал у него в ординатуре, и даже дал ему положительную характеристику, говорит Антон.
Умирал не один раз?
По словам мужчины, они с супругой подозревают, что в спорный отрезок времени, когда, судя по показателям, у Захара резко снизилась сатурация, произошла его первая смерть. Поэтому и в журнале много пустого места, предполагают родители – ребёнка, вероятно, реанимировали.
- Недавно мы вспомнили слова одного специалиста – нейрохирурга из Тюмени, который обследовал нашего ребёнка. Он написал, что есть подозрение на постреанимационную болезнь. Так как в записях того вечера ничего конкретного не содержится и есть огромные пустые промежутки времени плюс сильное падение сатурации, у нас есть подозрения, что в тот вечер нашего сына уже не стало. Его реанимировали, - говорит Антон.
Кроме того, по словам отца малыша, в показаниях свидетелей говорится, что в 22:00 реаниматолог решил перевести ребёнка на ИВЛ, о чём была сделана запись. Следующая запись – уже о переводе – сделана в 22:10.
- Эксперты в суде ответили, сколько времени обычно занимает перевод на ИВЛ: у одного 10 секунд, у второго – 20 секунд, у третьего – 30 секунд. Ну максимум минута у самого неопытного и безобразно подготовленного, но не 10 минут! За это время можно десять раз проститься с жизнью, - говорит мужчина. - Также, принимая решение не переводить пациента на ИВЛ, реаниматолог тоже должен чем-то руководствоваться. Анализ КЩС по времени занимает минуту, оборудование для этого было, реагенты и возможности тоже. В конце концов Цыденов мог позвонить заведующему, другим специалистам и проконсультироваться. Почему он этого не сделал? Ответ очевиден для нас.
Родители умершего ребёнка намерены добиваться приговора, связанного только с реальным лишением свободы. Недавно они заявили свои исковые требования к ДРКБ, поскольку до последнего надеялись услышать самого реаниматолога. Впереди участников дела ждут прения и оглашение приговора.
